ПРОЛОГ
- Держи, Ворон! – увесистый кошель пролетел над сваленными в гору латами, оружием, уцелевшей одеждой и обувью и попал прямо в руки худенького жилистого паренька с повязанным вокруг головы платком.
Коста засунул деньги за пазуху и привычно подхватил оглобли небольшой тележки. Нужно было успеть домой до темноты. Среди собранного на поле боя оружия он присмотрел себе крепкий кинжал, который сейчас лежал в тайнике у колеса. Но в случае нападения этот небольшой кусок стали не спасет подростка даже от одного разбойника, если придётся биться за жизнь. Костано Легро еще никого и никогда не убивал, поэтому смертоносность оружия связывал исключительно с длиной лезвия. Босые ноги вязли в грязи, скользили, и пустая телега казалась неподъемным грузом. Но паренёк уже давно не плакал в такие моменты.
Да. Обедневшие бароны были пылью под ногами более удачливых дворян, но характер – их родовая черта – гибкий, не ломающийся ни при каких обстоятельствах, нельзя было потерять, как земли и замок, отнятые у отца королём за реальные или выдуманные грехи. Дома ждала мать и сестры. И если Всемогущая Мать Огня смилостивилась над их семьёй, младший брат. Грато простыл в самом начале весны, и его златокудрая голова вот уже третью неделю не поднимается с подушки.
- Какая славная карета! – хриплый пьяный голос неожиданно прервал раздумья, испугал. – К чему этому крысёнышу такое богатство, как считаешь, приятель?
Двое здоровых мужиков преградили дорогу перед поворотом на деревню.
- Это же труповоз, ты что, не разглядел? Это же милорд барон! – второй незнакомец склонился в поклоне. – Как поживаете, ваша милость, не нужно ли чего?
- Пустите! – оглядевшись, Костано крепче сжал оглобли.
- Смотри-ка, а жеребчик-то с норовом! – с издёвкой захохотал первый. – Зато мать у него – кобылка покладистая, за пару грошей сама юбки задирает!
- Да ну! – искренне удивился второй. – И как там у неё между баронских ног?
- Не пробовал, но говорят, что очень... гостеприимно!
Подобные издевательства со стороны деревенских жителей не были чем-то неожиданным или непривычным. Обедневшую семью некогда заносчивых баронов в селении приняли настороженно и с высокомерным снисхождением, переросшим со временем в настоящую травлю. Коста равнодушно сносил все оскорбления, плевки в спину, тычки и подножки, но когда речь заходила о сестрах или матери, терял голову, огрызаясь, как маленький лесной зверь. Его жестоко били, и он долго оправлялся от побоев, но всегда вставал на ноги, упрямо хватаясь за любую работу и терпя мизерную плату, не соизмеримую с тяжелым трудом.
