Яйца на сковороде медленно, но неотвратимо превращались в глазунью. Вторую за этот вечер. Первая, приготовленная на нас двоих из шести яиц, была уничтожена адской топкой по имени Глеб. Моим прожорливым братом.
За спиной раздался печальный вздох. А, нет, не вздох. Это кое-кто принюхивается. Опять. Снова.
— Если ты сейчас подойдешь с вопросом: «Марта, есть что поесть?», вот этой сковородкой и получишь… — сказала я, не оборачиваясь.
Знаю я эти приколы. Стоит отвести взгляд от еды или, не дай бог, отойти от нее, застанешь только пустую посуду.
— Все тлен, — мрачно сообщил Глебушка. — И яичница тоже.
Я смежила веки, мысленно представляя, как бью любимого брата скалкой. Прямо по его вечно голодной, но почему-то не толстеющей фигуре. Паразит такой! Бесит!
Медитация и визуализация репрессивных мер помогли. Я резко выдохнула и снова уставилась на готовящийся ужин. Мой. Брату же сказала:
— Ты пятнадцать минут назад съел три бутерброда с колбасой и сыром, суп с фрикадельками, нашу общую яичницу с сосисками и два йогурта!
— Жизнь бессмысленна, — вздохнул Глеб, утыкаясь лбом в холодильник. Потом чуть повернулся и встал так, чтобы видеть плиту. — И в холодильнике пусто
Мои пальцы совершенно рефлекторно сжались на ручке сковороды.
— Потому что ты все сожрал!!! — рявкнула я, не сдержав эмоции.
Глеб медленно выпрямился, его черная футболка с надписью «We are all doomed » меланхолично колыхнулась.
— Может, испечешь пирог? С яблоками. Или с мясом.
— Убью, — тихо и многообещающе сказала я.
— Ладно. — Он потянулся к тостеру. — Хотя бы тост с арахисовой пастой… Ой.
— Что «ой»? — скрипнув зубами, спросила я, ожидая услышать, что мой тост он уже успел стащить и сгрызть, пока я жарила яичницу.
— Он… шевелится…
Я резко развернулась. Ломоть батона действительно извивался в тостере, словно пытался сбежать. Ну, в целом, я могу его понять. Я бы тоже сбежала от Глебушки, если бы мы не жили в моей квартире.
— Опять?!
— Март, это не я. — Глеб отступил на шаг. — Это оно само. Какая-то бесовщина у тебя творится. Скоро на меня еда начнет кидаться…
— Скоро я сама начну на тебя кидаться! — рыкнула я, дернула кухонный ящик, выдернула на ощупь поварешку и шлепнула ею по тосту.
Поджаренный хлебушек затих. Глеб тоже. Впрочем, ненадолго:
— Все равно съем, — пробормотал он, цапнул мой тост и дал деру с кухни.
— Убью! Всех убью. Одна останусь…— уже не в первый раз за вечер пообещала я.
Уж не знаю кому: себе, вечно голодному брату, свежему хрустящему тосту или той вакханалии, что творилась последний месяц вокруг меня. И нет, я не про родственничка, который как раз месяц назад ко мне переехал, потому что у него не хватало денег на арендную плату.
