Глава 1.
Город дышал паром от дождя и греха. На Улице Погасших Фонарей, где тени были гуще ночи, а воздух отдавал озоном и забвением, стоял один-единственный дом, не отбрасывавший тени вовсе. Его называли «Блуждающий Зоил» – клуб для избранных, чьи души истончились от скуки и чьи кошельки отяжелели от избытка. Сюда приходили за острыми ощущениями. И здесь их находили. С лихвой.
Внутри, в кольцах сигарного дыма, под куполом из затемнённого стекла, сквозь которое не проникал ни один луч звезды, стоял он. Высокий, сухопарый, в одеянии, которое казалось сшитым из ночного неба и туманности. Лицо его было молодым и старым одновременно, а глаза… глаза были двумя вратами в пустоту, где плавали обломки чужих снов.
Его звали Кудесник. И он был тем, о ком шептались в богатых будуарах и проклинали в бедных кварталах. Величайший иллюзионист, чьи фокусы не были обманом зрения. Они были обманом души.
«Дамы и господа, – его голос был тихим, но каждый слышал его так, будто он звучал внутри черепа, – вы пришли сюда, дабы убедиться в хрупкости реальности. Я же пришёл, чтобы её сломать. Ради вас. Всегда ради вас».
Он поднял руку. На ладони лежал простой деревянный кубик. Он подбросил его. Кубик взлетел, закрутился в воздухе и завис, не подчиняясь гравитации. Он парил, и его грани начали меняться. Из дерева он стал костяным, затем перламутровым, затем прозрачным, как слеза. Внутри него загорелся огонёк.
«Мистер Вейн, – Кудесник повернулся к тучному банкиру в первом ряду, – вы верите в судьбу?»
Банкир фыркнул: «Я верю в статистику и проценты».
«Статистика… интересная иллюзия», – мягко сказал Кудесник. Он щёлкнул пальцами.
Кубик исчез. А вместо него в воздухе проявилась сложная, трёхмерная геометрическая фигура, состоящая из бесчисленных зеркал и светящихся линий. Она медленно вращалась, и каждый её фрагмент отражал лицо мистера Вейна – но искажённое, испуганное, злое, детское.
«Это – «Лабиринт Одинокого Разума», – объявил Кудесник. «Простая головоломка. Найдите её сердцевину. Прикоснитесь к нему. И вы получите всё, о чём мечтали».
Вейн сгрёб со стола бокал виски, опрокинул его в себя и уставился на фигуру. Сначала с насмешкой. Потом с интересом. Затем с нарастающим ужасом. Он видел в этих зеркалах не своё отражение. Он видел свои потаенные мысли. Свой страх разорения, свою ненависть к жене, свою давно похороненную мечту стать художником. Зеркала шептались, смеялись, обвиняли.
«Это… что это?» – просипел Вейн, его лицо покрылось потом.
«Реальность, – ответил Кудесник. – Только самая честная. Та, что вы прячете даже от себя».
