По традиции осенний бал устраивали в огромном холле административного здания Академии. Ради такого события ряды белых колонн увили гирляндами золотистых осенних листьев. Гирлянды, становясь тонкими и невесомыми, уходили под звездчатые своды потолка, и казалось, что они там парят в воздухе. Белые мраморные стены тоже были украшены резными листьями вперемешку с россыпями звезд, прозрачных, играющих гранями словно бриллианты. На балконе расположился оркестр, прямо под балконом установили небольшое возвышение, откуда ректор традиционно произносил приветственную речь. Вдоль стен поставили изящные скамьи и столы, а сновавшие туда-сюда официантки подносили все новые и новые блюда.
- Красиво, - мечтательно выдохнула Элла и цокнула языком, - однако, мы пришли рановато.
До начала ежегодной речи Варуса оставалось больше часа.
Студенты собирались пестрыми стайками. Девушки походили на экзотических бабочек, легкие и воздушные. Ткани переливались, искрились, загадочно мерцали. Мужская половина студентов была одета более сдержано: классические костюмы, по большей части темные, белоснежные рубашки. Стянув свитера, толстовки и потертые штаны, мальчишки резко преобразились в очень привлекательных молодых людей, потанцевать с каждым из нах – сплошное удовольствие. Даже Хельм, лохматый и рыжий, стал другим: аккуратно собрал волосы в хвост, облачился в темно-синий костюм (Луиза подозревала, что в тон туалету Эллы), и выглядел молодым и серьезным аристократом.
- Красиво, - повторила Элла, отпуская локоть жениха, - пойдем, припудрим носики, пока еще ничего не началось?
Луиза согласилась.
Туалетная комната располагалась на первом этаже, была выдержана в приевшихся уже бело-золотых тонах. Элла остановилась перед огромным, во всю стену, зеркалом и принялась поправлять макияж – по мнению Луизы, и так идеальный. Приглашенная девушка-визажист колдовала над ними не меньше двух часов.
Луиза оглядела себя. Платье сидело как влитое, обнимало второй кожей, лишь ниже бедер ниспадая мягкими фалдами. Макияж был неброским, но при этом придавал лицу кошачье, даже немного хищное выражение. Блеск на губах мерцал бриллиантовой пылью.
Она невольно зажмурилась. Интересно, что скажет Дарс, когда ее увидит? Понравится ли платье?
В груди остро кольнуло сожалением, что он не может обнять ее и прижать к груди прямо сейчас. И плевать, что брат императора. Она бы из кожи вон лезла, чтобы он чувствовал себя счастливым…
Из-за двери донеслись первые звуки музыки – плавной, текучей, словно воды равнинной реки. Элла в последний раз провела пуховкой по щеке и шумно защелкнула пудреницу.
