«Не понятно, почему все так радуются весне», – размышлял про себя Колька-Ой-Боюсь-Нисколько, жуя при этом пирожок с черничным вареньем и глядя сквозь мокрое стекло на скучные ветви дуба за окном. Думать вообще-то было лень, потому что было вкусно. Сестричка, Сенька-Покушаю-Маленько, позвякивала за спиной сковородками, и такие звуки, а еще запахи, окончательно отвлекали от раздумий. К тому ж из печи вот-вот вынырнет сковорода с румяными ватрушками. Это совсем путало мысли и окончательно уводило в сторону от весеннего ненастья. Колька оторвал взгляд от окна и посмотрел на старшего брата. Ермошка-Попрыгаю-Немножко отвечал у добряков – жителей ребячьей Дубравы – за рыбалку и сейчас перебирал и внимательно просматривал, ячея за ячеёй, сети. В руках у него была костяная пластинка – игличка – с прорезью и намотанной на неё капроновой бечевой. Обнаружив прогнившие, порванные нити или выгрызенную мышами прореху, рыбак острым ножом срезал обрывки капрона возле узелков сетки и ладил новые ячейки. Сенька бы это сделала и получше, и побыстрей, но кто ж в здравом уме отвлечет маленькую стряпуху от дела, в котором ей не было равных в их поселении. Может быть даже во всём мире – в этом Колька и Ермак уверены. Колька сидел уверенный с вкусным пирожком в животике, а старший брат, тоже уверенный, старался не отвлекаться от работы, хоть рот и был полон слюны.
Наконец звонкое приглашение к столу получено. Братья, младший стремглав, а старший солидно, но поразительно сноровисто, переместились на лавки вдоль сколоченного из строганных дубовых досок стола. Любимого, отшлифованного до блеска ребячьими локтями, предмета немногочисленной мебели в их теплом домике.
Коля сделал перерыв между третьей и четвёртой ватрушками, отхлебнул изрядно из огромной глиняной кружки ароматного взвара из шиповника и озвучил то, что крутилось у него в голове:
– Почему так все радуются весне? Мокро, холодно, без сапог – никуда.
– А сам? – Сенька хоть и орудовала сосредоточенно ухватом у печи, но вопрос расслышала.
– Тоже, конечно, – невозмутимо ответил младший и глянул на Ермака.
«Река вскрылась, скоро корюшка на нерест попрёт, краб, опять же, полный мясом, а не пустой панцырь», – старший брат думал о своём. Поймав вопрос в Колькином взгляде, он задрал голову к потолку, затем взглянул снова на брата, перевел взгляд на сестру и протянул: «Ну-у», – и замолчал.
Сенька отставила в сторону ухват, Колька отложил ватрушку. На брата смотрели с серьёзным ожиданием: Ермоша не любитель рассуждать, но раз уж сказал «ну», вопрос без ответа не оставит.
