- Найдешшшь меня…
- Если хочешшшь знать, зачччем – найдешшшь…
- Захочешшшь – найдешшшь…
Раздражающее шипение залепляло голову будто клейкой, душной паутиной. Альвах досадливо поморщился, нахмурив брови и покрутив носом. Потом, с трудом подтянув к себе руку, провел ладонью по лицу. Он лежал щекой на чем-то сухом и липком, а потому протереть все лицо сразу не получилось. Откуда-то пришел холод, и Инквизитор, зябко поведя сильно ноющими плечами, понял, что просыпаться все же придется.
Он с усилием разлепил веки. Прямо перед его глазами была та же паутина – изорванная и смятая. В паутине во множестве застревали сор и земляная крошка. Насекомых не было, но романа это не удивило. Наступившие холода уже усыпили почти все живое, что должно было спать, до будущей весны.
Еще несколько мгновений спустя пришла память. Альвах окончательно распахнул глаза и попытался рывком вскочить на ноги.
В следующий миг все тело скрутила яркая, как вспышка, чудовищная боль. Казалось, болью было пронизано каждое мясное волокно. Боль разбегалась по крови, звенела в каждой жиле. Инквизитор распахнул рот, не в силах кричать, и пережидая, когда перекрутившая тело судорога хоть немного отпульсирует в его невыносимо страдающем естестве. Отчего-то сильнее всего от нестерпимой муки корчило лицо, плечи, грудь и низ живота. Напрягая сдавленные мышцы, Альвах урывками, по-песьи, с усилием втягивал воздух сквозь стиснутое горло.
Помалу и словно нехотя, боль начала покидать его тело. Инквизитор дышал уже ровнее, осторожно сжимая и разжимая скрюченные пальцы рук. Спазмы внутри и снаружи ослабевали. Медленно и осторожно Альвах переполз на бок и подтянул колени к животу.
Что-то было не так. Не боль. К боли он был привычен. Что-то мешало. И чего-то словно не хватало одновременно. Инквизитор с трудом поднял вялую руку и, упершись ею в паутину, попытался приподняться.
Неожиданно, ему это удалось. Помогая себе другой рукой и ногами, Альвах напряг мышцы и, кусая губы, кое-как перевалился на четвереньки.
Что-то мазнуло по спине, свесившись с головы и плеч. Посланник Святейшего дернул головой, с удивлением видя перед собой свои густые, курчавые черные волосы. За то время, пока он лежал без сознания, они вытянулись на величину, приличествующую разве что веллам и бемеготам. Он еще раз дернулся, пытаясь отбросить волосы с лица. При этом почувствовал, как что-то словно колыхнулось на груди, послав вспышку ноющей боли.
Инквизитор сделал над собой героическое усилие и, оттолкнувшись ладонями, выпрямился, оставаясь на коленях. Но тут же осел на землю, пережидая вспышку новой муки. Снова ощутив беспокойство в груди, он вспомнил про раны и бросил вниз беглый взгляд, проводя по себе рукой.
