Войдя в кабинет, я сразу заметила на краю стола бутылку виски «Белая лошадь» и два квадратных стакана. Дурное предчувствие холодком сжало внутренности, но я решила, Валерий Кириллович с замом пил… по какому-нибудь поводу. Хотя бы потому, что сейчас глубокий вечер пятницы.
— Вы пьяны, — голос стал надрывно звонким, — вы утром об этом пожалеете.
Раскрасневшееся круглое лицо Валерия Кирилловича уродливо сморщилось, из растянутого рта вырвался смех:
— Пожалею? — Он сложился пополам, хлопал ладонью по пачке бумаг, из которых выходило, что я мухлевала с отгрузкой товаров заказчикам. — Деточка, да я тебя, зелёную без опыта работы, только и взял, чтобы ты ноги раздвигала.
Я шумно вдохнула. Валерий Кириллович хохотал, брызги слюны рассыпались по документам и дорогому столу.
А я не понимала.
Я всегда скромно одета, даже в самую жару запакована чуть не до подбородка. Ни словом, ни взглядом намёков не делала. Просто работала. Надо было — училась, надо было — переделывала, надо было — оставалась допоздна.
— Но ты же намёков не понимаешь, тупая сучка! — треснул кулаком Валерий Кириллович. Его лицо густо побагровело. — Предложений тоже не понимаешь.
Он заскрежетал зубами. Я отступила на шаг. Так он серьёзно тогда на корпоративе? Я думала, он спьяну пошутил, что машину бы подарил, будь я его любовницей.
Ещё шаг назад.
— Стоять!
Ужас пригвоздил к месту. Сердце колотилось до боли быстро. И в мыслях билось: что делать? Что делать? Что делать?!
— Не надо, пожалуйста, — взмолилась сипло. — Вы мне в отцы годитесь.
Хмыкнув, Валерий Кириллович плеснул виски в стаканы. Один толкнул мне, за другой схватился сам:
— Выпей, если страшно. И иди сюда, — он похлопал себя по колену. — Можешь называть меня папой, если хочешь. Давай. — Ухмылка стала шире. — Это хорошее предложение девочка. Ты ведь понимаешь толк в хороших предложениях? Потому что когда делу дадут ход, отозвать его будет невозможно, а с судимостью тебе потом только на панель идти.
Возможно, он прав. Вероятнее всего, да. Но его багровое морщинистое лицо, дряблая волосатая грудь и запах перегара при мысли о близости с ним вызывали только рвотные позывы.
Ещё шаг назад.
— И не надо кривить мордашку, — подскочил он. — Не надо этой гадливости!
Мой локоть наткнулся на дверь. Взгляд Валерия Кирилловича изменился. Что-то такое появилось в нём, предупреждающее: пощады не будет.
Но остаться я не могла. Трясущейся рукой нащупала ручку.
— Лена, — прорычал Валерий Кириллович, выбираясь из большого кресла, — не делай глупостей. Мы одни, своё я получу. От тебя зависит, будет это приятно или мне придётся действовать силой.
