Обычно в такие моменты он мало что чувствует. Поскольку контролирует всё, что делает, даже поступление адреналина в кровь, даже сердцебиение и, само собой, эмоции, отключая последние, как абсолютно ненужный для выверенных движений и действий фон. Но в этот раз было всё иначе.
Кровь зашумела и ударила по глазам в то самое мгновение, когда он с разворота и почти не глядя, на чистом рефлексе, перехватил девушку за запястье. Рванул её на себя, без особого усилия подсёк ей ногу, снова крутанул градусов на сто девяносто, будто вёл в каком-то хаотичном танце, лишённом чарующей грации, и тут же сжал пятерню второй руки на её нежном горлышке. Ещё один шаг вперёд с почти мягким и ласковым толчком… Элия испуганно вскрикивает и падает. Хотя он и не думает её отпускать.
Это он ей позволил «упасть», не быстро и не медленно, спиной на один из диванов, «споткнувшись» перед этим о подлокотник и уже через секунду придавив её голое тело весом собственного. Нагнувшись над её лицом в самый притык, впившись в её широко распахнутые глазища взглядом палача, приводящего вынесенный им же смертный приговор в незамедлительное исполнение.
И, да. Кровь не просто вскипела в его жилах, а буквально забурлила, обжигая кожу удушающим жаром, выстреливая в голову и в пах убойными залпами бесконтрольного безумия. Майрон чуть было не зашипел от неожиданной боли, запульсировавшей в тот момент между ног, когда его члену вдруг стало слишком тесно в тканевой ловушке, твердея, увеличиваясь в размерах и накачиваясь одержимой похотью за считанные секунды. И нет, не потому, что он повёлся на голое тело дикой богини, которая даже и не пыталась под ним извиваться. Он едва ли сейчас понимал и видел, что она была голой. Ведь он смотрел в это застывшее абстрактной вечностью время только в её глаза. В плещущийся в них страх – такой сладкий, вязкий и манящий. И который так не терпелось попробовать на вкус.
- Ты действительно думала, что сумеешь убить жнеца? Серьёзно, девочка? Убить меня? А может…
Он позволил себе лишь недолгую передышку. Как раз для того, чтобы хоть немного успокоиться и прийти в себя, хоть как-то усмирить ворочающегося и хрипло рычащего под кожей зверя. Зверя, которому так не терпелось вцепиться в глотку столь долгожданной добычи – прокусить ей кожу, артерию, захлебнуться первым выбросом крови прямо в его горло…
Поэтому он и отвёл ненадолго взгляд от её бездонных, бесконечно затягивающих в смертельную глубину глаз. Но только для того, чтобы посмотреть на её дрожащий в его руке кулачок. А после, очень и очень ласково разжать ей пальчики и отнять столь опасную для их игр игрушку.
