Глава 1
Первой неприятностью в жизни Дины была фамилия. Безухова, да ещё в сочетании с полным именем Диана (спасибо, дорогие родители!) звучало просто отвратительно. Почти как Анжелика Табуреткина, была такая бедолага на младшем курсе. Неудивительно, что одним из главных критериев в выборе будущего мужа Дина считала фамилию. Так, перспективный Боря Мусоркин был, к тайному огорчению мамы, ею решительно отвергнут, зато «какой-то там» Вовочка, единственным достоинством которого была роскошная фамилия Горецкий, принимался если не на ура, то вполне благосклонно. Дина любила поддразнивать маму рассуждениями о скорейшей смене паспорта, но на деле не считала себя до такой степени закомплексованной идиоткой. Фамилия, конечно, отличная, но ведь с этим треплом несусветным вообще-то жить придётся! Нет уж, спасибо, здоровье дороже...
Дина надеялась, что когда-нибудь ей попадётся индивидуум, в котором будут гармонично сочетаться нормальная фамилия и прочие достоинства, а пока жила в своё удовольствие: работала, ходила в кино и клубы, под настроение играла на любимом фортепиано, встречалась с подружками, читала книги... и изредка наведывалась в Бехтеревку. Это и была её неприятность номер два. А, может, даже и один, если судить по «весу». Ведь фамилию-то, в конце концов, и без всякого замужества сменить можно (муторное это дело, но зато разовое), а вот эпилепсию одним махом не вылечишь. Дина с ней на «ты» с десятилетнего возраста; хорошо хоть, что благодаря грамотному лечению «классические» припадки почти прекратились. Из-за диагноза и стояния на учёте ей в школе почти не делали прививок – ух, как завидовали одноклассники! Пустой прививочный лист вышел боком при поступлении: на желанный биофак просто не взяли. Пережив нешуточное разочарование, Дина собралась и поступила наобум в институт культуры. Отучилась и теперь сидит в Публичке, в методическом отделе, «в каморке за шкафом» - тихо-мирно, скучно, зато есть время на книжки для себя. Из-за редкого, но меткого припадка, кстати, обломилась более перспективная работа: мама расстаралась, а она свалилась прямо в отделе кадров, все, естественно, перепугались... И, естественно, вежливо пригласили на выход. Ну, и не надо.
Со своей некоторой ущербностью девушка уже давно примирилась. В детстве и ранней юности всё воспринималось более болезненно, но после двадцати пяти приступы практически сошли на нет. Казалось, вот теперь живи и радуйся! Не тут-то было. На смену болезни пришло нечто странное, что беспокоило Дину всё больше и больше. И ведь не расскажешь никому...
