«Гимназиям реальным Ученый комитет дает перевес учреждением их в большем количестве на том основании, что, во-первых, для успешного логического развития посредством изучения языков Ученый комитет считает достаточным в гимназиях занятие языком отечественным и из иностранных: одним древним – латинским и одним из новых, во-вторых, находит необходимым дать приличное место в гимназическом курсе изучению других наук, как-то: Закона Божия, истории, математики и естествоведения – первым двум по важности их содержания, имеющего огромное образовательное значение, а последним двум, и особенно математике, потому, что по этим предметам выработаны вполне рациональные методы учения, как нельзя более согласные с формальной целью образования…»
Замечания на проект устава общеобразовательных учебных заведений и на проект общего плана устройства народных училищ.[1]
Первое сентября.
Я его в том мире ненавидел. А тут, чую, возненавижу первое августа.
Ну свинство же! Вот спасу мир и потребую в награду провести школьную реформу, потому что лето – оно для отдыха, а не вот это вот всё.
– Савушка, ты такой серьёзный! – Светочка сияла от радости. Впрочем, в её школе занятия шли даже летом. Там вообще был какой-то свой, недоступный моему пониманию порядок. – И ты Козьма.
Метелька снова пощупал жесткий край гимнастёрки и на зеркало покосился. Зеркало это досталось нам вместе с домом, куда мы с неделю тому переехали.
И как и дом, оно было одновременно огромным и на первый взгляд вызывающе-роскошным, но стоило приглядеться, и видны становились, что проплешины да потёртости в позолоте, что вовсе трещины в раме. И стекло местами мутнело. При том, что само оно было каким-то тёмным. Отражение же – вовсе неправильным.
– Собрались? – Татьяна тоже глянула на себя. В синем платье с белым кружевным воротничком она смотрелась строго и достойно.
Это тебе не лопоухий подросток с тощей шеей, которая из воротничка гимнастёрки торчит.
Это я, если что, про Метельку.
Сам я вытянулся и в целом уже ростом повыше Татьяны стал. По ходу, буду таким же медведем, как Тимоха. Непривычно. Не то, чтобы я вовсе себя не видел. Видел, конечно. Но не так, чтоб каждый день. И в полный рост. И в целом странное ощущение, когда вроде и понимаешь, что это ты там, и в то же время не можешь принять. Потому как напрочь оно неправильно.
– Собрались.
Цветы нам не положены.
Не принято тут, чтобы цветы и торжественная линейка. Зато форма – очень даже принята. И ходить в ней надобно не только в школе, но и вообще. В иной же одежде разве что дома дозволяется.
