Для мертвеца он вел себя чересчур уверенно.
На прослушивание в театральный на окраине Москвы так не наряжались. Во всяком случае остальные, как и сама Варя, выбрали что-то более традиционное, а этот тип грим купил, темные круги под глазами нарисовал и даже скорбный вид призрака изобразил.
Без папок с грамотами и трясущихся от волнения рук, одетый в простые джинсы и затертый синий свитер поверх белой, как у школьника, рубашки, этот Гамлет доморощенный будто и не понял, что поступил неправильно, когда тихо обошел стайку галдящих девчонок и, не замечая ничего вокруг, встал в самое начало очереди и оттеснил остальных.
А потом мумией скрестил на груди руки и замер с таким непринужденным видом, будто не ждал своей очереди вместе с остальными, а готовился получить театральную награду. Бесконечно далекий от хаоса вокруг и пыхтевших, судорожно повторявших репертуар абитуриентов, он сразу привлек внимание Вари.
И как же это бесило!
Варя никогда не любила таких, как он. Которым все побоку. Ведь для них окружающие – пустая массовка, что мешала жить.
И все же глупо было отрицать, что костюм Гамлета, будто взятый из стареньких сериалов нулевых, и чрезмерная бледность, словно перед выходом из дома несчастного в белила окунули, очень ему шли.
«Хватит злиться. Все равно ничего не изменишь».
Варя тряхнула головой и принялась в рассеянности повторять отрывок, чтобы прочесть его перед комиссией. Стоило занять чем-нибудь мысли и наконец перестать воображать, что случится, если она снова пролетит.
За несколько часов до того Москва встретила ее духотой, суетой и шумом, совсем как капризная дива, которая не ждала гостей и потому не обрадовалась, когда те явились на порог без приглашения.
Все в столице казалось слишком пестрым, громким и угрожающим после сонной тишины южного городка, но Варя все равно была рада, что решилась, соврала родителям про олимпиаду по русскому, в котором едва ли что-то понимала, и сорвалась к мечте. Поступлению в театральный, о котором грезила лет с шести, когда всерьез заинтересовалась телевизором и познакомилась с первым по-настоящему хорошим фильмом.
Она давно забыла, что именно смотрела, но те впечатления – яркие, как вспышка – жили в ней до сих пор и порой заставляли делать глупости. Варя всякий раз жалела о содеянном, но все равно шла вперед. Даже когда поняла, что шансов поступить в один из вузов «золотой пятерки[1]» у нее практически не осталось, отчего-то продолжала надеяться на чудо.
Потому когда сошла с поезда на Казанском вокзале и нырнула в метро, будто бы не почувствовала ничего, кроме радости.
