Я открыла глаза. Как всегда, в первые секунды после пробуждения голова ничего не соображала. Резкий переход от одной реальности к другой, смена мира, дезориентация и огромное, просто чудовищное разочарование. Скривившись, с грустью осмотрела свою каморку. Три на два метра унылой серой действительности. Сквозь крошечное узкое окошко слабо проникал тусклый утренний свет. Низко нависающий потолок, ведра и метлы в углу, запах сырости и бедности вокруг. Мои жалкие пожитки: три платья, старое вытертое пальто и две пары разношенных ботинок сиротливо жались у двери.
В ушах еще звенели чарующие звуки вальса, голова кружилась от комплиментов, которые расточал мне весь вечер герцог Рудольф Пшеский, старший сын короля Людвига Третьего, шампанское играло в крови. Я помню, как уже под утро влетела в свою роскошную спальню, приказала слугам избавить меня от элегантного бального платья, с наслаждением вытянулась на широкой мягкой перине и провалилась в сон.
— Что за дикая несправедливость! — чертыхнулась я сквозь зубы. — Ненавижу свою жизнь!
Почему во снах я прекрасная принцесса, любимая младшая дочь короля Якова II, избалованная, своенравная, завидная партия и желанная добыча для любого наследника престола в поднебесном мире Авалони? А в действительности… Бедная сирота, живущая в доме мачехи, донашивающая старые тряпки ее дочерей, с утра до позднего вечера загруженная тяжелой работой.
— Замарашка, ты проснулась? — насмешливый голос Марты, нашей кухарки, раздался в коридоре. — Давно пора топить печь, а ты все разлеживаешься…
Я перевела взгляд на старенькие часы, стоящие на тумбочке, и раздраженно воскликнула:
— Еще только пять! И никакая я не замарашка!!!
Стоило один раз случайно измазаться в золе, как меня стали дразнить все, кому не лень. Не скажу, что меня притесняли или обижали. Слуги в доме любили меня, ведь я дочь их хозяина… Увы, нынче покойного.
— Иду! — крикнула я Марте и принялась одеваться.
Опять впереди тяжелая работа, крики, ругань от мачехи и насмешки от сводных сестер. Каждый день одно и то же. Растопить печь, помочь поварихе с тестом, почистить овощи, покормить скотину, прополоть клумбы, застелить постели и еще много всего другого. Мне было хуже всего. Если у каждого работника в доме и на ферме есть четко обозначенные обязанности, за которые ему выплачивается жалованье, то у меня этих обязанностей нет. Я должна уметь делать все. И, увы, ничего, кроме еды и крыши над головой не зарабатывала.
После обычной утренней кутерьмы, связанной с завтраком господ, одеванием и уборкой спален наступило временное затишье. Мачеха с милыми сестренками уехали в город за покупками, заодно показать друзьям новенькое открытое ландо, приобретенное ею недавно в столице. Я, быстро перекусив, ушла в оранжерею, сказав, что необходимо пересадить орхидеи. На самом деле, оранжерея была единственным местом, где я могла отдохнуть и побыть в одиночестве.
