Лёгкая, почти незаметная в своей простоте музыка уже несколько часов наполняла резиденцию сенатора Джеймса Тейлора. Хитро спрятанные динамики пропускали сквозь себя негромкую мелодию, соединяющуюся со звоном хрустальных бокалов шампанского, цоканьем тонких женских каблуков по мраморному полу, многоголосым смехом и разговорами, со щелчками затворов профессиональных фотокамер, стуком серебряных приборов о фарфоровую посуду, предоставленную кейтеринг-службой. Голос неизвестной певицы казался нечётким, расплывающимся на лету, будто доносящимся из-за полупрозрачной сонной пелены. Яркие подолы платьев то и дело нежно касались своих угрюмо-мрачных братьев по выходному гардеробу, кружась в самозабвенном вечернем танце. Благоухание свежесрезанных цветов властно вплетало в себя все партии парфюмерного оркестра, надменно дирижируя каждым вдохом веселящихся гостей. Всё блестело, переливалось, гордо заявляло о своём существовании.
Резиденция Тейлора была построена в классическом стиле, просторное двухэтажное здание из бежевого мрамора, находившееся в получасе езды от города, занимало достойное место посреди чудом сохранившейся рощицы. Под покровом тёмно-синей черепицы скрывалась почти тысяча квадратных метров, из которых в обычное время едва ли была задействована даже пятая часть. Широкое, ярко освещённое фойе встречало своих гостей двойной парадной лестницей, ведущей на второй этаж, на котором располагалась библиотека, полная старинных изданий редких книг. Особенно сенатор гордился хранящейся под стеклом парой писем Джеймса Мэдисона к Альберту Галлатину, содержание которых почти никогда не вызывало у гостей интереса. Сразу за фойе начинался просторный двухэтажный зал с высокими окнами от пола до потолка, сквозь которые в лучах заходящего солнца ещё виднелись очертания садовых насаждений.
Прежний владелец было поселил в особняке всю свою семью, но уже через двадцать лет разорился и был вынужден сначала сдавать сад и зал для проведения мероприятий, а потом и вовсе продал дом. Несмотря на то что всё правое крыло пришлось реновировать, Тейлор был безумно доволен приобретением, особенно учитывая, что банкротство в ближайшее время ему точно не грозило. Сенатор часто проводил приёмы в городе, арендуя элитные пентхаусы в компании одного своего знакомого, но в этот раз значимого повода для мероприятия не нашлось, а потому Тейлор организовал вечер в более уютной домашней атмосфере. Гостей было чуть меньше, чем обычно, что задевало самолюбие сенатора, но он не подавал виду, а напротив, пользовался возможностью уделить больше времени тем, кто всё-таки почтил его своим визитом в этот вечер.
