Раннее летнее утро. Воздух еще свеж и напоен ароматами роз, густо растущих вдоль главной дорожки в родительском саду. Чуть краснеет полоска неба на востоке. Поют соловьи. Безмятежное, прекрасное утро. Могло бы быть таким. Еще может остаться таким. Еще не поздно остановиться. Но Нарсия душит в зародыше шевельнувшееся подлое сомнение и решительно открывает дверь в дом, где живет мать и семья старшего брата. Сам Арам, к счастью, в отъезде, должен вернуться только после обеда. Он, пожалуй, единственный, кто мог бы помешать ее замыслу, просто применив силу, связав, заперев, да мало ли что, поэтому Нарсия специально всё спланировала так, чтобы уехать в его отсутствие.
— Нарсия, ты? — мать с невесткой уже не спят, хлопочут на кухне. — Что так рано? Что-то случилось? Почему ты так одета? — вопросы сыплются один за другим.
Старуха уже что-то подозревает, что дочь не обрадует ее вестями, хмурится, нервно поправляет седой локон, выбившийся из-под платка.
Боже, с чего начать? Столько раз репетировала свою прощальную речь дома, но сейчас все слова позабылись.
— Мама… я… уезжаю…
Вот, собственно, и всё.
— Как уезжаешь?! Куда? Зачем? — наступает старая Джалла.
— За границу. С детьми. Жить там буду, работать…
Повисло ошеломленное молчание. Но ненадолго.
— Да ты ополоумела, дочь?! — через несколько секунд пускается в атаку старуха. — Да ты хоть знаешь, сколько документов надо оформить на выезд, тем более с детьми?
— Знаю, — спокойно отвечает Нарсия. — Я уже всё сделала.
— А дом на кого оставляешь?
— Я продала дом. Дяде Рамону.
— Дяде Рамону! — со злобой выплевывает старуха. — Понятно, откуда ноги растут.
У дверей на кухню стоит побледневшая невестка Мариам и молча таращит глаза на Нарсию, неверяще, изумленно. Еще вчера та приходила в гости с Джаном и Лучией, и ничего не предвещало.
— Я запрещаю! — кричит Джалла.
— Мама, я всё решила. Я не останусь.
— И что тебе здесь не живется? Дом, земля. Сама здоровая, молодая, на лицо симпатичная. Завидная невеста. Любой с радостью женится. Еще б нос не воротила от хороших женихов.
И кто это «хороший жених», по мнению мамы? Брат Аррига, пьяница и дебошир, за которого по старинному обычаю ее пыталась выдать мужнина родня? Или же страшный и толстый пятидесятилетний вдовец с кучей детей — его ей подыскала ее собственная семья?
— Я не хочу больше замуж. Хватит.
— Что, тебе плохо с Арригом жилось?
Нарсия игнорирует вопрос. Не станет она говорить матери и детям, как на самом деле жилось ей с покойным мужем, хотя да, по всем меркам ей жилось хорошо, но только не по ее собственной мерке.
