К молодым и симпатичным вдовам я отношусь с сочувствием. Всегда готов утешить, если им это действительно требуется. Правда, ни разу в обеих жизнях мне этого делать еще не приходилось, чему я откровенно рад. Все-таки есть в этом что-то такое. Не этакое.
Правда, в случае с Габриэль назвать безвременную кончину ее мужа, как, собственно, и отца, да еще и от ее рук, трагедией, которую девушке нужно помочь пережить, язык не поворачивался. Дрянь были людишки. Так что ничего «не этакого» я по поводу предстоящей ночи не ощущал. А стоило, как выяснилось. Правда, совсем не в том смысле, какой я изначально в это сложное философское и морально-этическое понятие вкладывал.
Но до ночи еще предстояло дожить, а пока нужно было заняться делами куда более приземленными – фильтрацией, сиречь разделением на овец и козлищ, обслуживающего персонала дворца.
Руководить процессом вызвалась Габриэль.
– Вы позволите, ваше императорское величество, этим заняться мне, – спросила меня принцесса (Или она уже не принцесса? Надо будет над ее будущим статусом подумать, кстати). – Я здесь всех знаю. Много времени это не займет.
Возражений с моей стороны это предложение не вызвало. Я пока раздавал указания своим гвардейцам. Нужно было распределить их по постам в замке и вокруг него, выделить кого-то для охраны ворот, которые мы теперь будем держать запертыми, а также поручить самым внимательным образом осмотреть все помещения на предмет поиска тех приспешников Виллема, кто по какой-нибудь случайности не присутствовал на церемонии принесения мне присяги и мог уцелеть. Таковых, к слову, не нашлось. Пропустить зрелище моего обращения в лича никто не пожелал.
Габриэль в это время при помощи пяти слуг, которые, по ее словам, были вне подозрений, а двое из них (личная горничная и личный лакей) были даже в курсе ее притворства, сортировала обслугу дворца. Происходило это просто. Всех слуг, а их набралось больше сотни, выстроили в одну шеренгу, и Габриэль, проходя вдоль нее, сама или по подсказке кого-то из своей пятерки верных приказывала «Ты, направо!», «Ты – налево!». В результате больше половины слуг, поваров, служанок, горничных, лакеев, прачек, швей и прочих были признаны не замешанными ни в чем и возвращены на свои рабочие места. Три десятка отправились в камеры подземной тюрьмы, по сравнению с которой подвалы Роджера в моем замке просто пятизвездочный отель, а еще десяток украсили собой ветви ближайших деревьев.
– Отцовы наушники, – объяснила мне Габриэль. – Подслушивали, подглядывали. Житья от них не было.
