— Ты могла бы перестать так судорожно хвататься за меня? — лениво бросил он, легко оттолкнувшись и перелетев через улицу, словно вся эта готика была создана специально для тренировок вампирских спортсменов. — Я, конечно, рад твоей пылкой страсти, но у тебя такой вид, будто мы участвуем в конкурсе «Самая прилипчивая обезьяна года».
— Ага, — выдохнула я, чувствуя, как ветер вырывает у меня изо рта все мои возражения. — Только обезьяны, насколько я знаю, не носят корсеты и не визжат так изысканно, как я.
Он усмехнулся, и на миг мне показалось, что его красные глаза вспыхнули чуть ярче. Я не знала, то ли от того, что он уловил в моей фразе намёк на «визг в изысканных обстоятельствах», то ли просто потому, что жертва где-то внизу попала в его поле зрения.
Мы снова взлетели, и я почти поверила, что лечу сама. Под ногами растянулись узкие улочки, в которых фонари казались россыпью золотых бусин; где-то блестела мокрая брусчатка, а сверху весь этот город выглядел так, словно кто-то разлил чернильную ночь и щедро подсыпал в неё светлячков.
— Ты… э-э… так всегда? — спросила я, стараясь звучать как можно небрежнее, хотя пальцы всё ещё судорожно сжимали его плечо. — Прогулка, прыжок, убийство по расписанию?
— Хм, — протянул он, поворачивая голову так близко к моей, что волосы щекотнули его щёку. — Ты думаешь, я убиваю каждого встречного?
— Ну, — я сдвинула брови. — Ты вампир. Это как быть портным и не шить, или сапожником, который терпеть не может сапоги.
— Забавно, — его усмешка была едва заметной, но я почувствовала её вибрацию сквозь его грудь. — На самом деле у меня есть правило. И у всего моего клана тоже.
Он остановился на зубчатом карнизе старой башни, поставил меня на ноги так легко, что я даже на секунду пожалела: в его руках было спокойнее, чем в любой колыбели.
— И какое же это правило? — я скрестила руки на груди, изо всех сил делая вид, что дыхание у меня совершенно не сбилось от скачек по крышам, а колени не дрожат, как желе на приёме у графини.
— Я пью только мерзавцев, — сказал он просто. — Убийц, насильников, воров. Тех, кто портит этот город.
— Домашних боксёров, наверное, тоже? — не удержалась я, иронично выгнув бровь.
— Естественно, — губы его дрогнули в тени улыбки. — Те, кто поднимает руку на слабого, должны понимать: ночь их накажет.
Я прыснула смешком.
— Ты звучишь, как рекламный плакат. «Джейс — ваш ночной санитар. Заботимся о чистоте улиц сотни лет».
— А что? — он наклонился ко мне чуть ближе, и я снова ощутила этот странный запах, что был не просто ароматом его кожи или одежды, а чем-то больше: металлом, вином, грозой. — Хороший слоган. Мы действительно охотимся только на тех, кто этого заслужил.
