В сумрачных чертогах обители, где чувства обретают плоть, а любовь способна переписать саму реальность, Жнец стоял на пороге выбора, способного изменить его бессмертное существование. Его сердце, изъеденное болью собственного предательства, наконец отыскало то, что могло его исцелить.
Боль не утихала — она выжгла в груди алый рубцовый шрам в тот миг, когда он забирал ее душу.
— Хочешь вырвать эту часть себя? — спросил я.
— Забери. Избавь меня от этих мук. Хочу снова любить. Но не человека, — ответил Жнец.
— Отчего же? Я могу забрать твое бессмертие, — предложил я.
— Я рассчитывал отдать лишь воспоминания о той, кого предал. Хочу искупить это и полюбить снова.
— Тогда это точно должна быть человеческая девушка.
— Такова цена?
— Да. Любовь — это ведь самое прекрасное чувство, — произнес я с воодушевлением.
— А если я сделаю ее бессмертной? Чтобы вечно утопать в наших чувствах?
— Ты такой романтик, — хмыкнул я. — Все будет зависеть от ее выбора.
— В чем смысл?
— Знаешь, сколько бессмертных уже обращались ко мне с подобной просьбой? И не каждая девушка, а тем более смертная, готова принять бессмертие. Но все же…
— Все же?
— Есть у меня каталог интересных смертных девушек. Но такие, как правило, не от мира сего. Тебе придется нелегко, — предупредил я.
— Давай посмотрим.
— По внешности будешь выбирать? — усмехнулся я.
— Ни в коем разе, — покачал головой Жнец. — Меня интересует внутренний мир, то, что составляет саму ее суть.
Он выбрал ту, что восторгалась книгами о темных романсах. Прилагался приятный бонус: девушка была очарована музыкой той же тематики — музыкой, звучавшей как окрыляющий эпос о темной любви, местами романтично‑пронзительной и сердечно‑удушающей. Эпос, способный пробудить самые сокровенные чувства — те, что сам Жнец так жаждал ощутить вновь.
— Хочешь погрузиться в ее внутренний мир, в чувства, которые она испытывает прямо сейчас?
— Ты и так можешь?
Вместо ответа я протянул ему кристалл, переливающийся алыми и золотистыми всполохами. Удерживая его у сердца, Жнец погрузился в переживания избранной им девушки — в тот самый момент, когда она слушала песню. И, кажется, песня была о жнеце — таком же, как он сам.
То, что ощущала девушка, слушая ее, поражало пронзительной глубиной: неспособность летать, глубокая душевная рана, которую никто не понимал, необходимость выпустить наружу накопившиеся эмоции. В словах песни отражались глубокая печаль и отчаяние, гнев и протест, решимость и сила, принятие и возрождение. Музыкально‑эмоциональная динамика строилась на контрасте между мрачным началом и мощным финалом, создавая эффект преодоления трудностей и победы над собой.
