Я сразу поняла, что эта кукла
особенная. Дело даже не в том, что у нее настоящие человеческие волосы: в XIX веке часто прошивали кукол именно
живыми волосами, и в моей коллекции уже была одна такая. Но эта совершенно на
нее не похожа. Наверное, глаза ее меня заворожили: огромные, стеклянные, густо-синего
цвета с тончайшими золотыми прожилками на радужке. Они были отлиты с таким
поразительным мастерством, что создавалось впечатление, будто кукла смотрела на
меня все то время, пока мы с продавцом сговаривались о цене.
Продавец, кстати, мне не понравился.
Мы встретились в макдачной на Лиговке, и он с аппетитом уплетал бургер, когда я
вошла – а после едва промокнул руки салфеткой, прежде чем поднять куклу
девятнадцатого века (!!!) в оригинальном, как он утверждал, аутфите[1]!
Назвался Яковом, и то как-то неуверенно. Имя наверняка выдумал. А уж когда
озвучил цену, совершенно мизерную для оригинала – я поняла: мошенник. И кукла
его – новодел «под старину».
Но потом я взяла на руки увесистое
тряпичное тельце и увидела, как склонилась набок фарфоровая головка – будто
живая. И только теперь отметила, что волосы ее почти такого же сумасшедшего
медного оттенка, как мои собственные. Эта кукла должна быть моей. Черт с ним,
что поддельная, за такую цену переживу.
А Яков этот вообще странный тип: ему
будто было наплевать и на куклу, и на сделку, и даже на эсэмэску об оплате, что
упала ему на телефон. Жрал свой бургер и нахваливал, как с голодного края
сбежал.
Жаль, что это меня не насторожило.
—
Марго! – крикнул он вдогонку, когда я, бережно держа куклу, уже вышла на
парковку. – Вы не удаляйте пока мой номер.
Может, пригодится еще.
—
Сдался ты мне сто лет… - буркнула я под нос и даже головы не повернула.
Домой я вернулась к ночи, а весь день
моталась по рабочим делам: куклы – это хобби, на которое я трачу все свободные
деньги, а на хлеб вообще-то зарабатываю веб-дизайном.
Что касается моей жизни, то вышла она
самой обыкновенной, даже внимания заострить не на чем. Родилась двадцать семь
лет назад в Магнитогорске, городок такой есть на Урале; была старшей из трех
сестер и, сколько себя помню, нянчилась с малышней. С тех пор бегу подальше,
едва заслышав детский плач. Привычка. Единственной отдушиной тогда было шитье
на кукол – тех самых подделок под «Барби» с дутым телом и волосами-мочалкой,
все девчонки 90-х с такими играли. А я не столько играла, сколько рисовала
наряды, да после по этим эскизам обшивала своих кукол с головы до ног: мечтала
стать модельером, как вырасту. Родители в этом углядели великий талант к
рисованию и отдали меня в художественную школу.
